Психологические травмы

[Алёна]

Психологические травмы не менее болезненны, чем физические. Их видно с трудом. И это неудивительно: наша психика так устроена, что умеет защищаться. Как перелом руки постепенно зарастает, срастаются кости, укрепляются мышцы, и со временем можно вообще забыть о том, что рука пострадала. Но бывает и очень сложный перелом, который требует хирургического вмешательства. Без операции травма заживет так, что рука вообще не сможет функционировать и будет причинять боль каждое ее движение.

Так и с психологическими травмами. Бывают те, которые очень быстро заживают, «срастаются» без каких-либо осложнений. Но есть такие, которые оставляют большой рубец в душе, и каждое движение, но уже не тела, а души, причиняет боль.

К таким травмам относятся особенно тяжелые жизненные ситуации – потеря близких людей, насилие как физическое, так и сексуальное, предательство, потеря имущества, например, дома, а так же ситуации, связанные с лишением свободы и т.д.

Для каждого человека переживание психологической травмы индивидуально. Нельзя представить насколько одно и то же событие может стать травмирующим для разных людей. Для кого-то оно станет простым «переломом руки», для иного – очень серьезной трагедией.

Общаясь с людьми, которые пережили насилие, предательство, потери, я видела как глубоко они прячут свои травмы, не долечив и не залечив их, идут дальше по жизни, предпочитая «забыть». Но, не тут, то было. Со временем психологическая травма напоминает о себе. Это может быть ряд каких-то событий, которые преследуют человека, повторяющиеся ситуации, из которых не находится выход. Или в виде психосоматических проблем, например хронической усталости, астматических приступов, сосудистых нарушений. Человек не ищет связи с прошлым событие, но его психика постоянно напоминает ему о прошлом, а виде снов, например, или депрессивных состояний.

Как понять, что мы пережили психологическую травму? Если о том, что с нами произошло мы можем говорить, не испытывая тех же эмоций, которые были тогда, то можно предполагать, что травма «зарубцевалась» и она не мешает нам жить дальше, не влияет на наши нынешние взаимоотношения и поступки.

Например, если мы потеряли близкого человека, и прошло уже больше года, и мы способны об этом говорить, с грустью и сожалением вспоминая, но все же не испытывая того же ужаса, или такой же безысходности, как тогда, в момент потери, значит травма зарубцевалась. Если же психологическая травма не пережита, произошло застревание, тогда эти события вызывают такую же реакцию, как будто бы все было только вчера. Поэтому об этом человек не говорит вообще, а если начинает рассказывать – вся его боль льется огромным потоком.

Многие наши травмы поселяются в подсознание. Нам кажется, что мы о них забыли. Тут важно понимать разницу между — «я забыл эту часть прошлого, и не думаю о ней изо всех сил» и — «оно заняло свое должное место в ящичках моей памяти».

Психологическая травма пережита и «зарубцевалась», если мы смогли каким-то образом объяснить себе то, что произошло, нашли слова, которыми смогли выразить наши чувства, и с кем-то все это смогли проговорить. Только таким образом, облекая в слова наши переживания, делясь с кем-то, мы можем вернуться в прошлое и проработать травму. Как бы выплеснув наружу наши внутренние переживания, давая словесную огранку чувствам, ситуации, отношению к себе и другим участникам событий. Да, так устроен человек, что ему важно все объяснить и проговорить.

Сложно в этом случае обстоит дело с жертвами насилия, которые пережили такое отношение к себе со стороны близких людей. Очень трудно ребенку понять, что явилось причиной такого к нему отношения. Как могла мама выбросить тебя как котенка на помойку, или папа насиловать свою десятилетнюю дочь. Ребенок спрашивает себя многие годы, даже став уже взрослым, что я такого должен был сделать, чтобы те люди, которые должны были заботиться и создавать безопасность для меня, жестоко обращались со мной? Что со мной не так?

Девочка, которая стала подростком, не может понять до сих пор, как ее 5-ти летнюю, родная тетя, после смерти матери, могла отдать в приют, ни сказав, ни слова. Да еще и разлучив с сестрой. И она, маленькая, несколько дней пыталась для себя прояснить ситуацию, что произошло с ней, почему она попала сюда, и где ее сестра.

Все это остается в жизни ребенка тяжелым грузом непонимания. Подрастая, он берет эту травму с собой в свою взрослую жизнь. И поэтому степень доверия к людям очень низка. Девушка, пережившая сексуальное насилие, изо всех сил скрывающая это, будет не зависимо от реальности, воспринимать всех мужчин как угрозу, она не сможет доверять собственному мужу. Ее подозрения в изменах, в предательстве будут из-за прошлых страхов, а не из-за недоверия к реальному мужчине. Ее подсознание всегда будет шептать или даже громко кричать «Не верь, он тоже мужчина, как и тот, который обидел тебя».

Я много работаю с детьми, которые остались без попечения своих кровных родителей, и попали в приемные семьи. Они все — травмированные дети. Только то, что их бросила родная мама, или она погибла – огромный удар судьбы для маленького человечка. К этому часто добавляется и другие травмы – насилие, физическое или сексуальное, пренебрежение, множество потерь.

С другой стороны, я вижу и травмированных взрослых, которые испытав на себе сложности и превратности судьбы, пытаются сделать счастливыми других. Они берут к себе в жизнь приемных детей и надеются помочь им. Но, происходит обратный эффект. Порой, дети включают «слабые места» новых родителей своим поведением, и тогда жизнь семьи превращается в кошмар. Например, если ребенок пережил насилие, и такая форма взаимоотношений была единственным контактом со значимым взрослым, он может провоцировать в своей новой семье взрослых на насилие в свою сторону. Приемные родители, у которых так же опыт тяжелого битого детства, испытают ужас от поведения ребенка, и от своих неконтролируемых эмоций. И в результате ребенок вместо уверенного и сильного родителя получает растерянного и полного ужаса папу или маму.

Что же делать при психологической травме?

Иногда достаточно проговорить событие с близким и понимающим человеком. Но нередко нужна помощь профессионала. Чтобы психолог, психотерапевт смог очень бережно, пройти этот путь вместе со своим клиентом. Для того, чтобы травма была проработана, как говорят психологи, и человек каким-то образом смог объяснить прошлую ситуацию себе. Объяснения могут быть разными, даже такими простыми: «так бывает». Важно принять для себя то, что я смог или смогла сделать тогда все, что от меня зависело. Больше сделать было ничего нельзя. Например, что та 10-ти летняя девочка – жертва насильника — отца не могла противостоять взрослому мужчине, и не ее вина в этом. Нет вины девочки в том, что близкий человек, которому она доверяла и любила, совершил преступление по отношению к ней.

В ситуации потери объяснение найти очень сложно, но важно уйти от мысли о «наказании за грехи» или навязчивой идеи, что если бы я что-то сделал или чего-то не сделал, тогда можно было бы повлиять на судьбу близкого человека. Тут, единственная возможность — принять ситуацию, оплакать ее, и строить жизнь дальше.

Любая психологическая травма оставляет след. Нельзя думать, что пережив ее, и даже проработав со специалистом, все будет как прежде. Мы же не надеемся, что поломанная рука теперь будет всегда такой, будто бы она никогда не ломалась. Чудеса бывают только в сказках. Нет такой волшебной палочки, которая бы вернула жизнь назад и все переделала. Но, можно попытаться принять ситуацию как часть своей жизни, как часть личности, которая очень сильно пострадала или даже умерла. Похоронив эту часть с почестями, поскорбев над ней, отдав должное тому, что случившееся с нами мы смогли преодолеть, идти вперед. Да с рубцами, но уже не с кровоточащими ранами, как прежде, порой вспоминая с грустью о том, что когда-то было по-другому, без травм.

Марианна Лапина, семейный психолог.

[Инид]

15 МИНИ - ПРАКТИК ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ для возвращения опоры, стабилизации при психологической травме и просто для ресурса.

Нашим деткам поддержка нужна чаще, чем мы можем себе представить. В любое сложное время ребенок ищет опоры в родителях, если сами родители в дисбалансе, он либо становится "потеряшкой", уходя в более детское, более инфантильное состояние, либо сам становится опорой для своих родителей - очень быстро взрослея.

И в первом и во втором случае не разряженное напряжение и нагрузка может разрядиться непредсказуемо в болезни, в эмоциональной вспышке, в бурной реакции на что-то незначительное с нашей точки зрения. При любой травме (больница, операция, ссора родителей, столкновение с опытом, который ребенку не по силам выдержать и событиями, в которых он не может активно реагировать) ребенок может терять контакт с какой-то из своих "частей" - не чувствовать границ тела, переживать резкие эмоциональные скачки, "зависать" в реакциях. Может бояться кого - то или чего - то, что раньше не вызывало тревоги. У нас может появиться ощущение, что ребенок потерял свою идентификацию.

1. Простой способ безопасно возвращаться "в себя" - обрисовывание ладошек и любые игры с ладошками. Отпечаток ладони - это первая идентификация малыша. Первые отпечатки грязной маленькой ладошки на обоях - это первое "Я есть в мире". Отпечатки в тесте, глине, песке, любой крупе, отпечатки на бумаге. Вырезание, разрисовывание ладошки - это ощущение и заполнение внутренней территории. Ладошка - как мандала, возвращающая и укрепляющая "Я".

Ладошка - олицетворение всего тела ребенка. Когда нам нужно помочь ребенку вернуть возможность границ и одновременно безопасного контакта - мы для него придумываем игры, где ладошки разных деток могли бы сталкиваться, хлопать, прикасаться друг к другу. Где пальчики могли бы здороваться, где они прикасались бы друг к другу ребром, тыльной стороной, всей поверхностью.

2. Дети, пережившие травматический опыт, могут не допускать прикосновений, бояться физического контакта. С ними можно и нужно - нарисовать "пряничного человечка" и его разрисовывать. Иногда с подростками мы обрисовываем контуры тела на обоях, можно купить промышленные игрушки, на которых можно рисовать и затем смывать нарисованное.

3. С ними обязательно лепить - из глины, теста, хуже - пластики и пластилина. Лепка трансформирует напряжение, снимает зажимы, дает ощущение контроля (что важно для тех, кто потерял контроль над ситуацией, жизнью, реальностью), лепка полезна при любых психосоматических болезнях.

4. Каждый раз, когда мы что-то "сотворяем" - мы сотворяем - творим, возвращаем себя. Куколки из ниток, простые мотанки, человечки из поролона (или из губок для мытья посуды), вылепливание куколок и фигурок из теста- глины - все это очень действенная терапия.

5. В случае если ребенок начал вести себя как ребенок более младшего возраста (так подсознание пытается вернуть безопасность) – пусть в руках у ребенка окажется что-то, что "меньше" его, что-то, что воспринималось бы как детеныш более младшего возраста - куколка, маленькая машинка, игрушечный звереныш, даже клубок ниток- сам ребенок автоматически перемещается в более взрослую позицию.

6. Детки, пережившие травму, часто перестают чувствовать контакт ножек с землей (теряют опору, заземленность). С ними хорошо играть (рисовать, лепить, пританцовывать) цветы и деревья - уделяя внимание корням и крепкому стволу. Иногда мы играем в "выращивание великанских ног" - представляя, что ноги становятся огромными и крепко удерживают в равновесии, не давая раскачиваться от ветра (ветер - это метафора изменений, событий, на которые мы повлиять не можем), чем ярче мы представим (нарисуем, промассируем) эти великанские ноги, тем сильнее эффект. Спать лучше укладывать таких деток тоже, давая опору ножкам (например, положим под ноги скрученное в валик полотенце).

7. Дети, пережившие травму, пытаются все контролировать. С ними важно говорить о планах, составлять расписания, делать коллажи мечты и проч. Важно помнить, что в практиках они не закрывают глазки, боясь ослабить контроль. Многих взрослых раздражает, что они все время что-то вертят в руках (роняя и ломая) . Для того чтобы снять напряжение в ручках, нужно одновременно ослабить контроль и вернуть безопасность - нужно дать детям в руки массажное колечко, эспандер, хлебный мякиш, шарики, наполненные мукой (крахмалом).

8. Для того чтобы аккуратно прикоснуться к теме страха, дать ребенку отдых и контроль над страшными воспоминаниями и снами, можно соорудить (нарисовать, вылепить, сделать из коробки) сейф для страшных воспоминаний. Не называя воспоминания - дать метафору - просто смять бумагу, или взять темные листы бумаги, камни, шишки и сложить их в сейф. Ключ от которого будет либо у взрослого, либо у самого ребенка.Сделать из спичек и разноцветных ниток "ловцов снов" или вырезать ажурную снежинку - которая, как фильтр, впитывала бы страшные образы, не подпуская их к ребенку.

9. Вырезать из бумаги ангела. Если я столкнулся с опытом, в котором родители, другие взрослые не могут меня защитить - я ищу опоры в чем- то большем, чем человеческие возможности". Например, универсальный символ - ангел. Которого можно назвать (делая его более одушевленным и личным) повесить над кроваткой, на стене...сделать гирлянду из ангелов.

10. Детка ищет убежища в "изначально безопасном месте" - матке. С ребенком полезно делать халабуды, домики, играть в прятки, такой ребенок любит перекрываться одеялом или простынкой. Мне очень нравится телесная практика - "колыбелька", которая и возвращает контур безопасности и дает ресурс - взрослый сидит на полу, обнимая сидящего перед ним ребенка за спинку (обхватывая ногами и руками), чуть покачиваясь и шепча что- то теплое в ушко.

11. Любое рисование и делание домиков возвращает ощущение границ (но очень аккуратно - если известно, что дом ребенка был разрушен)

12. Телесная игра - кнопка радости. Для безопасного возвращения контакта с телом. Ребенок, не говоря партнеру, придумывает звук (песенку -шумелку). Задумывает место на теле - кнопку, которая бы, если к ней прикоснуться, включала бы этот звук. Партнер по игре, мягко прикасаясь к телу, должен найти эту кнопку. Потом ребенок ищет кнопку, которую загадал партнер.

13. Крыло ангела. (Во взрослой версии - рука друга) Когда ребенку нужно почувствовать безопасность, отстраниться от большого количества людей, почувствовать поддержку - можно положить правую руку на левое плечо. (Так обозначается личная территория и возникает ощущение прикосновения друга к плечу)

14. Грустное деревце. Детки часто не могут попросить о поддержке и объяснить, что их беспокоит. Если ребенка "превратить" в деревце, которое обижено, повреждено, грустит - и спросить, что для него сделать - поставить опору - палочку (себя), подвязать веточку (погладить по ручке), полить (погладить сверху вниз), поставить забор (стать вокруг) - ребенок получит необходимый ресурс.

15. Детки в состоянии тревоги могут бояться рисовать что- то на "свободную тему". Им можно давать раскраски с четкими "жирными" границами. Можно с ними рисовать внутри бумажной тарелки, рисовать нестандартными "кисточками" - спонжиками, ватными палочками, зубными щетками. Следующий этап - капать акварельной краской на влажную бумагу. Затем, обводить высохшую форму, придумывая, на что эта форма похожа.

Светлана Ройз

[Инид]

Конвейер по производству моральных калек

Я детский психолог, и я временами жутко задалбываюсь. Моя главная проблема — родители моих маленьких клиентов, которые сами их уродуют. Вот не знаю — это лично мне так «везёт» или и в самом деле чуть ли не у половины детей, которых к психологу направляют врачи или педагоги с подозрением на разные расстройства (именно так ко мне приходит большинство клиентов), диагноз один: окружающие взрослые — идиоты.

Четырёхлетний мальчик ведёт себя агрессивно, кидается на других детей на площадке и обижает младшую сестрёнку. Уже через десять минут общения с его мамой и отчимом всё становится очевидно. В семье даже взрослые не знают слов «извините», «пожалуйста» и «спасибо», у них принято общаться с помощью ора друг на друга, обещаний «щас как врезать» и так далее. Самое ласковое, что при мне сказали ребёнку — «Заткнись, гадёныш!» И вообще, отчиму ребёнка (стареющему гопнику, которому по паспорту за сорок, а по уму — лет 13–14) кажется, что научить малыша на любые слова бабушки отвечать «Заткнись, сука старая!» — отличная остроумная шутка. В общем, нет у мальчика никаких расстройств, просто на родителей похож.

Шестилетняя девочка Саша говорит о себе в мужском роде и пытается всех убедить, что она мальчик Саня. Расстройство гендерной идентификации? Да ни фига. Просто папа с мамой хотели второго сына и с младенчества твердят дочери, как жаль, что она не родилась мальчиком, на любое проявление слабости говорят: «Что ты как девчонка?!» (алё, гараж, ваш ребёнок вообще-то и есть девчонка!), а просьбу купить красивые туфельки воспринимают как признак, что дочь вырастет проституткой — это слово она уже отлично знает. Со старшим братом девочки при этом носятся как с писаной торбой: он же мальчик. У Саши, естественно, два выхода: либо навеки признать себя человеком второго сорта, либо пытаться хоть как-то стать человеком первого сорта. Она выбрала последний вариант, и это совершенно нормально для человека со здоровой психикой (пусть и маленького). Ненормально — так загадить умненькой и не по годам развитой девочке голову ещё до школы!

Первоклассник постоянно пытается лезть к другим детям в трусы, пристраивается сзади, имитируя половой акт, и уговаривает девочек станцевать стриптиз… Тревогу забили родители девочки, которой он предложил за шоколадку, цитирую, «пососать ему писю». Повышенный интерес к этой теме в таком раннем возрасте может быть симптомом нескольких больших проблем. Либо ребёнка развращали, либо у него серьёзный гормональный сбой (взрослый гормональный набор в теле ребёнка), либо некоторые проблемы с корой головного мозга… Однако выясняется, что просто папа ребёнка считает совершенно нормальным в присутствии сына смотреть на компе порнушку: «А чё такого, он же маленький, не понимает ничего. А если и понимает — пусть мужиком растёт, гы-гы-гы».

Десятилетняя девочка буквально ненавидит всех мальчиков и любые намёки на межполовые отношения, на соседа по парте, который сказал, что она красивая, налетела фурией и разбила ему нос. Выясняем, что вся ситуация возникла из-за мамы девочки. Это мать-одиночка. Женщина с бурной, но не очень счастливой личной жизнью. Череда «новых пап», некоторые из которых не продержались и трёх месяцев (а один из них девочку ещё и бил), и «мы с ней как подружки, я ей всё-всё рассказываю». То есть мама сделала дочь конфиденткой. Ребёнок с раннего детства в курсе, у кого из маминых «дядь» проблемы с потенцией, у кого — ревнивая жена, подкарауливающая маму на работе у проходной (после этого на лицо пришлось накладывать два шва), кто «жмот, даже колечко не купил», от кого она сделала три аборта и так далее. Мама искренне считает, что готовит девочку к взрослой жизни. Девочка считает, что «взрослая жизнь» — это только бесконечные разборки с чьими-то жёнами, аборты и нестоящие члены, и в гробу всё это видела (и её в данном случае сложно не понять).

Десятилетний мальчик. Редкий случай: ребёнка привела мама. С запросом «Сделайте что-нибудь, он раздражает отца» (вообще, поиск «кнопки», на которую можно нажать, чтоб ребёнок стал удобным — любимая тема родителей, которые приводят детей сами). В общем, ситуация почти классическая: папа время от времени находит новую любовь и уходит к ней, потом мама «отвоёвывает» его обратно борщами и шёлковыми халатиками, некоторое время в семье идиллия, а затем всё повторяется. Промежутки становятся всё короче, а ребёнок вообще «всё портит» — относится к папе как к папе, а не как к восточному падишаху. Недавно — подумать только! — попросил страдающего от похмелья родителя помочь ему решить задачу (был обматерён и получил такой подзатыльник, что улетел к стене). Ответ «Лучше, блин, папе выпишите целебных пенделей!», понятное дело, в рамки профессиональной этики не входит, но это едва ли не главное, что в данном случае приходит в голову.

Все описанные случаи — буквально за последний месяц. Пока все эти (и многие им подобные) дети — лишь нормальные малыши, которым не повезло с семьёй. Но пройдёт совсем немного времени — чужие дети, как известно, растут очень быстро — и они превратятся во вполне взрослых, сформировавшихся упырей, которые будут калечить уже следующее поколение малышей. И как остановить этот конвейер по производству моральных калек — я не знаю.
http://www.stranamam.ru/post/8914553/

[Инид]

ПАПЫ, ПРЕКРАТИТЕ "ЛОМАТЬ" СВОИХ ДЕТЕЙ. ПОЖАЛУЙСТА

Отец-одиночка и блогер Дэн Пирс написал эмоциональную и глубокую статью о роли отца в воспитании ребёнка: "Папы, прекратите «ломать» своих детей. Пожалуйста.

Я остро почувствовал необходимость написать об этом после того, что увидел сегодня в магазине. Прошу заранее меня простить за тон статьи, но по-другому просто не могу – меня переполняют отчаяние и злость. Пожалуйста, прочтите статью до конца – я знаю, она довольно объемная, но об этом нужно сказать и этим нужно поделиться.

Сегодня, когда я с сыном стоял в очереди в магазине, я увидел перед нами отца с мальчиком лет шести. Малыш очень робко спросил отца, можно ли будет купить мороженое по пути домой. Отец свысока глянул на него и рявкнул, чтобы тот не отвлекал его, стал у стены и помалкивал. Мальчик сразу сник и вжался в стену.

Наша очередь немного продвинулась, поэтому мальчик снова подошёл к отцу, тихонько напевая какую-то детскую песенку. Кажется, он уже и позабыл о той вспышке гнева, которая несколько минут назад обрушилась на него. Но отец повернулся и выругал мальчика за шум. Мальчик шарахнулся от него и снова вжался в стену.

Я даже растерялся. Как этот человек не мог видеть того, что видел я? Как он не мог видеть это чудесное создание в своей тени? Почему он, не задумываясь ни на минуту, «выбивает» всё счастье из собственного ребёнка? Почему он не ценит то краткое время, когда может быть всем для своего сына?

Нас осталось трое перед кассой, и мальчик снова отошел от стены и подошел к отцу. Отец резко вышел из очереди, схватил его руками за плечи и сжал так, что ребенок сморщился от боли: «Если я услышу ещё один звук или ты отойдешь от стены – дома получишь!» Мальчик снова прилип к стене и больше не шевелился. Не издал ни звука. Его красивое детское лицо вдруг потускнело и перестало выражать эмоции. Он был сломлен. Отец не хотел возиться с ним, и сломать ребенка – простейший способ «воспитания».

А потом мы удивляемся, почему дети вырастают «сломанными».

Буду резок. Многие люди видят, как я общаюсь с сыном и поют мне дифирамбы за то, что я люблю сына больше, чем другие отцы любят своих детей. Черт побери! Этого я не понимаю и, наверное, никогда не пойму. Любить сына, воспитывать сына, играть с сыном – это задачи, с которыми могут справиться не только супер-отцы. Это под силу любому отцу. Всегда. Без исключений. Во мне нет ничего особенного. Я – отец, который любит своего ребёнка и сделает всё для его благополучия, безопасности и здоровья. Я скорее получу лопатой по лицу или молотком по пальцу, чем унижу или «поставлю на место» своего сына.

Я далеко не идеальный отец. Но, чёрт побери, достаточно хорош, чтобы дать своему сыну понять, что при любых жизненных трудностях он может чувствовать себя на высоте. Почему? Потому что осознаю, какое влияние оказывает отец на жизнь ребёнка и его уровень уверенности в себе. Я понимаю, что всё, что я когда-либо сделаю или скажу своему сыну, будет впитано им как губкой – на пользу или во вред. Не понимаю я только одного – как это не осознают другие отцы?!

Отцы! Озаряются ли ваши лица, когда вы видите ребёнка по утрам или возвращаетесь с работы? Вы понимаете, что моральные ценности ваших детей строятся исключительно на том, что именно они видят на ваших лицах?

Понимаете ли вы, что ребёнок считает себя таким, каким вы его обозвали? Что люди очень часто начинают соответствовать налепленным на них ярлыкам? Как часто вы говорите ребёнку: «Это самая глупая вещь, которую можно придумать», «Это самый нелепый поступок, который можно совершить»? Вы верите в то, что ваш ребёнок – идиот? Потому что он уже поверил. Браво! Задумайтесь над этим.

Отцы! Неужели вы думаете, что кто-то поверит в то, что вы не можете отойти на 20 минут от компьютера или телевизора, чтобы поиграть с ребёнком? Неужели вы не осознаете, что уровень доверия детей к родителям будет всецело зависеть от того, играют ли они с ними и насколько они вовлечены в процесс игры? Осознаёте ли вы вред, причиняемый детям, когда не играете с ними каждый день?

Вы считаете, что кто-то купится на эту глупую и дешёвую отговорку о том, что гнев иногда или даже часто необходим в процессе воспитания? Вы понимаете, что гнев практически всегда – эмоция людей, которые хотят контролировать других, но не в состоянии контролировать себя сами? Вы знаете, что существуют потрясающие книги и целые курсы, способные научить вас большему? И самое главное – замечаете ли вы, как быстро ребёнок ломается или выходит из повиновения, когда семьёй правит гнев?

Вы настолько очерствели и перестали чувствовать детскую душу, что даже не чувствуете себя подавленным, когда они вздрагивают или съёживаются в вашем присутствии? Действительно ли это – единственное, что вы хотите от них? Чтобы они беспрекословно подчинялись вам и боялись вас?

Папы! Разве вы не осознаёте силу прикосновений? Вы не понимаете, какая связь возникает, когда вы гладите ребенка по спине или животу, укладывая спать? Проснитесь, папы! Эти неповторимые драгоценные души доверены вашей заботе и очень тонко всё чувствуют. Всё, что вы им скажете или не скажете, отобразится на их способностях, успехе и счастье в дальнейшей жизни.

Неужели вы не понимаете, что дети будут делать ошибки, много ошибок? Разве вы не осознаёте вред, который причиняете, тыча раз за разом носом вашего ребенка в его проступок или неудачу? Вы хоть представляете, как легко унизить ребёнка? Приблизительно так же, как сказать «Что ты наделал, дурак!?» или «Идиот, сколько можно тебе повторять…»

озвольте спросить: вам приходилось смотреть в опухшие от слёз глаза родителей, чей ребёнок только что умер?

Мне приходилось.

Вы когда-нибудь рыдали на похоронах ребёнка?

Я рыдал.

Вы когда-нибудь притрагивались к деревянному ящику, внутри которого был ребёнок? Ребёнок, чьего смеха вы больше никогда не услышите?

Я притрагивался.

И молю Бога, чтобы больше никому не приходилось этого делать.

Папы! Пришло время сказать детям, что вы любите их. И говорить это постоянно. Пришло время радоваться их 20 тысячам вопросов в день и их неспособности делать всё так быстро, как нам этого хотелось бы. Их выражениям лиц и неправильно произнесённым словам. Время радоваться всему, чем являются наши дети...

Пришло время спросить себя: «Что я могу сделать, чтобы быть хорошим отцом?» Расставьте приоритеты. И по-настоящему станьте им.

Самое время на своём примере показать сыновьям, как следует обращаться с женщиной, а дочери показать, какого обращения ей следует ожидать от мужчины. Время проявить великодушие, сострадание и сочувствие. Самое время на своём примере, а не на словах, показать детям, что такое здоровый образ жизни, гендерные роли, правильные социальные нормы. Пора понять, что ярлыки вроде «пацанка» для девочек или «что ты как баба» для мальчиков – это ненормально. У детей есть свои мнения и предпочтения и не нужно навязывать им стереотипы.

Отцы! Говорите мягче со своими сыновьями. Говорите спокойнее со своими дочерьми. Что вы желаете для своего ребёнка? Чтобы у него в школе не было ни друзей, ни уважения к себе самому? Или чтобы его выбрали президентом класса и он чувствовал, что достоин большего? Разве мы не видим, что дать детям понять это – в нашей власти? Неужели мы не осознаём, что можем дать нашим детям инструменты по социальному выживанию?

И разве мы не видим, какое влияние оказываем на детей, когда говорим, что верим в одно, а делаем другое? Когда так мало помогаем детям определиться с их выбором, открыто делиться своей точкой зрения и жить согласно собственным принципам? Не нам указывать детям, что думать. Но мы можем помочь им мыслить правильно. И если мы сделаем это, можем больше не беспокоиться о том, что они выберут для себя и насколько решительно будут отстаивать свой выбор. Человек верен своим убеждениями всю жизнь, а убеждениям другого – только до тех пор, пока не обожжется.

Чёрт возьми, папы! У каждого ребёнка есть врождённое право попросить мороженое и не быть за это униженным. У каждого ребёнка есть врождённое право попросить мороженое и не сжиматься из-за этого в углу, потому что человек, который должен быть его героем, на самом деле мелкий человечишко. У каждого ребёнка есть врождённое право быть счастливым, смеяться, веселиться и играть. Почему вы не позволяете им это? Каждый ребёнок на земле имеет право на отца, который вначале думает, а потом говорит; отца, который понимает, какая великая власть ему дана – формировать жизнь другого человека; отца, который любит своего ребёнка больше, чем телевизор и спортивные игры; отца, который любит своего ребёнка больше, чем своё барахло; отца, который любит своего ребёнка больше, чем своё время. Каждый ребёнок заслуживает папу-супергероя.

Прошу прощения за резкость в своих высказываниях. Наверное, часть меня чувствует себя трусом из-за того, что я ничего не сказал тому человеку в очереди в магазине. Пусть это будет моим раскаянием. Наверное, часть меня чувствует, что если хотя бы один отец прочтёт этот текст и решит стать лучше, если жизнь хотя бы одного ребёнка станет немного легче, потому что мои слова затронули его отца, то каждая секунда времени, которую я потратил на написание этой статьи, была не напрасна.
http://www.danoah.com/2010/09/you-just- ... child.html

[Инид]

Молчать! Молчать? Молчать…

Почему Робинзон Крузо так настойчиво обучал Пятницу своему языку? Возможно, потому, что только общение с другим человеком дает нам ощущение самого себя. Почему так часто мы чувствуем себя настоящими Робинзонами внутреннего мира, не можем найти все понимающего Пятницу и в ответ на агрессию закрываемся в панцире молчания? Действительно ли золотом является такое защитное молчание?

Жены, мужья, дети, друзья и бизнес-партнеры перестают общаться по разным причинам. Что за этим стоит?

ДЕТИ

Вначале дети не молчат. Младенцы криком привлекают к себе внимание. Пятилетние почемучки задают вопросы чуть ли не каждую минуту. Десятилетние учатся выражать себя в коллективе. Пятнадцатилетних начинают волновать вопросы более глобальные: «Кто я? С кем я? На что я способен?» Эти вопросы они, как правило, тоже озвучивают. Замолкают же подростки только тогда, когда взрослые активно навязывают «правильные» ответы. С кем необходимо дружить, к чему важно стремиться, на что тратить время, как выражать свою любовь, особенно любовь к родителям, – каждый подросток слышит эти папины-мамины «рецепты жизни» множество раз в день. Единственный способ психологически уцелеть – спрятаться за стену молчания.

Первый «покров молчания» – это способ самозащиты от навязываемых мнений, решений, оценок. Значит, это способ защиты собственной идентичности.

МУЖЬЯ

Привычная картинка – она говорит, шумит, обижается, плачет, снова говорит. Он мямлит привычное «угу» и продолжает делать то, что делал до этого. Иногда он пытается посоветоваться, получить поддержку и одобрение. Все же семья – это та же команда, важно, чтобы все было слажено и согласовано. Но, к сожалению, вместо согласованности действий чаще начинается игра с условным названием «Кто последний сказал – за тем и правда». Женщина включает все свое актерское мастерство и дар красноречия, чтобы забить какие-то ей одной понятные гвоздики в сознании мужа. И если поначалу мужчина пытается реагировать на эти «гвоздики», то со временем его энтузиазм испаряется. Он предпочитает делать молча то, что считает необходимым.

Второй «покров молчания» – это попытка достигнуть цели, не поддаваясь на провокации окружающих. В этом случае молчание – способ поддержания вектора личной активности.

ЖЕНЫ

Молчаливая жена – это скорее персонаж анекдота, а не каждодневной реальности. И все-таки женщины порой тоже умеют хранить молчание. Почему о проступках детей чаще всего знают мамы и не всегда догадываются папы? Почему женщина чаще расскажет подруге о каких-то своих волнениях-тревогах-радостях, а не собственному мужу?

Женщина очень часто говорит не потому, что ей необходимо передать какую-то важную информацию. Ей просто необходимо поделиться состоянием, выразить свои эмоции, рассказать о настроении. На этом фоне «эмоциональной возни» взрослеют дети. Чтобы знать, что происходит с ними, надо быть частью этого эмоционального пространства. Если же выбрать иную позицию – позицию эмоциональной отстраненности, – велика вероятность потери контакта с теми, от кого отстранился.

Третий «покров молчания» – сохранение пространства эмоционального комфорта. В этом случае молчание становится водоразделом между «своими» и «чужими».

ДРУЗЬЯ

Стереотипное представление о мужской дружбе предполагает молчание, а о женской – щебетание. Но если мужчина промолчал о чем-то таком, что нельзя было скрывать от друга? Если женщина растрезвонила секреты «по дружбе», по той же дружбе передала все сплетни, потом так же «по-дружески» таких гадостей наговорила – не на одну бессонную ночь хватит? Уже действительно – лучше бы молчала. Но дружба ли это была?

В дружбе важно уметь молчать, когда необходимо услышать. Научиться говорить, когда отмалчиваться сродни предательству. Дружба – это прежде всего открытый диалог тех, кто доверяет друг другу. И молчание – всего лишь паузы в таком диалоге.

БИЗНЕС-ПАРТНЕРЫ

Если хочешь заинтриговать партнера недосказанной информацией – молчи. Если хочешь спровоцировать на необдуманные поступки, надавить на больные места, добавить значимости чему-то малозначимому – тоже молчи. Наконец, если просто не хочешь демонстрировать собственную позицию или нужно «сохранить лицо» в не очень приятной ситуации – снова молчи.

Молчание в бизнесе теряет первоначальное значение паузы в диалоге. Вместо инструмента коммуникации оно становится инструментом манипуляции, часто имеет фальшивую позолоту. Молчание ради интриги, для таинственности и нагнетания обстановки, для подчеркивания собственной значимости. Помните крылатую фразу из советского фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Умное лицо – это еще не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь».

Молчание в бизнесе становится золотым только как информационный сигнал о том, что говорить не о чем. Главное правило здесь – по существу говорить, по существу молчать. Все остальное – молчаливое «надувание щек» для придания себе большей важности.

ЛЮБИМЫЕ

«Он страдал молча» – такая формулировка привычна нашему уху. А попробуйте молча наслаждаться любовью! Почти уверена – не получится. Мы можем спрятать под семью замками собственную боль. Но очень тяжело упаковать туда же счастье и любовь. Светящиеся глаза выдадут. Улыбка в уголках губ превратится в смех.

Молчаливая любовь – скорее красивая метафора, а не реальность. Тот, кто уверен, что его удел – любить молча и незаметно, возможно больше любит собственные переживания, чем другого человека. Почему-то вспомнился образ Пьеро из сказки о Буратино.

Молчаливая любовь – это «билет» в пространство персонального страдания. Даже если человек приобретает этот билет неосознанно, страдания ему обеспечены стопроцентные.

ИГРА В МОРОЗ

Самое разрушительное молчание – это молчание в ответ на поставленный прямой вопрос, отмалчивание в сложной ситуации, когда необходимо принять на себя ответственность. И не важно, в какой сфере социальной жизни человек включает эту самую «игру в мороз» – результат всегда скорее «в минусе», чем «в плюсе».

«Игра в мороз» – одна из самых проигрышных игр. Равно как проигрышно использование молчания ради призрачных целей социального успеха. Язык поступков, выражающий отношение к другому, «звучит» даже тогда, когда человек пытается «замолчать» информацию о себе. Люди больше уважают честное «нет», чем трусливо-молчаливое «может быть, когда-нибудь» с его ложными надеждами и разрушенными впоследствии иллюзиями.

«РАСКОЛДОВЫВАЕМ» МОЛЧУНА

Эту историю рассказала мне Александра пятидесяти двух лет, когда она совсем запуталась в отношениях с любимым человеком.

«Мой папа ушел из семьи, когда мне было десять лет. Удивительно то, что я ничего не помню о своем отце. Он трагически погиб, когда мне было двадцать. Помню странное состояние на его похоронах. Я понимала, что это – родной для меня человек. Понимала, что в таких случаях люди что-то чувствуют – горечь утраты, чувство то ли прощания, то ли прощения, обыкновенное огорчение в конце концов… А я не чувствовала ничего.

И позже, когда на разных тренингах предлагалось пережить заново какие-либо ситуации детства – я не могла смоделировать и эмоционально оживить ситуации взаимодействия с отцом. Любые попытки вспомнить проваливались в пустоту. Подсказка, как можно расколдовать такой “провал в памяти”, пришла в достаточно зрелом возрасте. Случилось так, что любимый мужчина находился далеко, в другой стране. Современные средства коммуникации позволяли переживать разлуку не столь болезненно – “Скайп”, эсэмэски, электронные письма – все это давало ощущение постоянного присутствия. У каждого в жизни бывают “черные полосы”, такой период сплошных проблем начался и у него. Он стал выходить на связь реже и реже. А у меня голова отключалась окончательно, если молчание затягивалось дольше недели.

И мне начал сниться отец. Я видела в снах его в доме моего детства – небольшой частный дом на два входа, на две семьи. В одной половине дома живем мы с мамой и братьями. В другой – мой отец с его новой семьей, женой и маленьким сыном. И я снова вижу во сне, как я играю во дворе моего дома детства. Мой отец проходит мимо меня, как будто я – пустое место. Потому что все те семь лет, которые мы жили вместе – со мной не разговаривали ни отец, ни его новая жена. Как мне научиться воспринимать молчание близкого мне человека не так болезненно?»

Мне не хочется комментировать эту историю. Прежде чем выбрать стратегию молчания в отношениях с близкими людьми – спросите самих себя: если человек, с которым вы решили поиграть в молчанку, исчезнет из вашей жизни совсем – что тогда?

Если подобная перспектива его исчезновения вас пугает – не молчите. Лучше расскажите об обидах. Или о той боли, которую чувствуете. Еще лучше – дайте понять, что готовы выслушать.

Как проявить собственное небезразличие к тому, кто молчит? Например, при установлении контакта с детьми-аутистами взрослый поначалу просто находится рядом и всеми ему доступными способами проявляет интерес к тому, что происходит с ребенком, что он делает и чем занимается. Часто этот способ хорош и для установления контакта с «молчуном». Демонстрация заинтересованного внимания с одновременным уважением к праву помолчать: я вижу тебя, ты не безразличен мне, я понимаю твое желание помолчать и я терпеливо жду, когда ситуация изменится.

Кстати, женщина, историю которой я рассказала, так и стала делать. Она периодически дает знать своему другу, что она помнит о нем, понимает его ситуацию и терпеливо ждет его возвращения. Судя по всему, теперь уже он начинает ждать таких подтверждений ее преданности. Но молчание ли это между ними в таком случае?

Только общение с другим человеком дает нам ощущение самого себя. Любой «панцирь молчания» потеряет свою прочность в тепле внимания, в нежности прикосновения.

Автор: Елена Мерзлякова

[Ksyushkin]

«Ударь меня! Тело просит»
Лилия Пушкова — о детской травме, насилии в семье и приемных родителях
"Коммерсантъ" от 29.09.2018, 12:02

https://www.kommersant.ru/doc/3752866

[Наталья Васильева]

Ksyushkin, ещё раз отдельное спасибо за статью.
Читала и думала: вот бы хорошо разделить её на логические части и прямо разместить на форуме под соответствующими заголовками...

[Ksyushkin]

вот бы хорошо разделить

Тоже подумалось, но времени сейчас катастрофически нет. Потому сюда закинула чтобы не потерять.

[Ksyushkin]

[Алёна]

Родителей не выбирают.


"Конечно, каждый сейчас знает, что всё родом из детства. К этому по-разному можно относиться, но паттерны нашего поведения, нашего реагирования на другого, нашего способа контактировать, обходиться с собой и другими закладывались в детстве. И сложно недооценить влияние наших родителей на нас в этом процессе. Самые важные, самые близкие, самые главные – они несомненно способствовали (осознанно или не очень) формированию того, какими мы выросли, что мы умеем и как живём.


А что, собственно, дальше? Как с этим быть? Ну, вот выясню я, что причиной образования моего невротического симптома служило определенное мамино поведение в три моих неполных года – и? Как это поможет мне прямо сейчас? Должен ли я винить маму за то, как устроен сейчас, в настоящем? Должен ли, забыв прошлое, пытаться взять свою жизнь в свои руки (мало ли кому что сделали в их три с лишним года)? Как обращаться с этим знанием? Чем может быть полезно мне это копание?

Работая психологом, я замечаю несколько стадий, которые проходят клиенты на сложном пути осознавания, что «всё родом из детства».

Стадия первая: это не про меня.

Довольно часто всё начинается с отрицания. Да, у меня есть такая вот сложность. Да, я слышал, что всё родом из детства. Да, возможно, мои родители не всегда были правы и справедливы. Да, я даже замечаю, что в трудные моменты веду себя так, словно передо мной все еще моя мама, а не другой человек, но…
Но:
- на родителей нельзя злиться, это же родители!
- моя мама ни в чем не виновата, у нее самой была очень сложная жизнь;
- у меня нормальные родители – не пьющие там какие-нибудь, не били меня;
- как я могу обижаться на мою мать, если она меня родила?!
- мои родители так много сделали для меня, я не могу быть неблагодарным;
- наверно, я плохой(ая) сын(дочь), если я думаю о своих родителях плохо;
- это не разумно – ведь сейчас я уже взрослый(ая);
- мне страшно, я не могу так о них говорить;
- я понимаю, что они меня не слышат, но мне все равно очень страшно;
- не знаю, у меня ощущение, что меня кто-то накажет или отвергнет…
- а еще мне стыдно перед тобой, когда я говорю плохо о своих родителях;
- думаю, они наказывали меня по делу, я сам(а) это заслужил(а);
- ну, кричали… ну, выпороли разок, но я ведь жив(а), с кем не бывает;
- было и было – проехали, я ничего не чувствую.
И так далее.
То есть первая стадия – это стадия полного отрицания гнева на своих родителей. Это нащупывание тех мыслей и чувств, которые делают злость на родителей невозможными. Это нормально, я не настаиваю. На родителей действительно сложно злиться. Когда этот текст был уже написан и я искала к нему иллюстрацию, я набрала "Родителей не выбирают" в поисковике. Знаете, что я обнаружила? Множество "прекрасных" произведений на тему "Родителей не выбирают, но если бы я мог выбирать, выбрал бы вас, мои лучшие родители в мире!". И с подтекстом, что вообще нельзя, мол, о родителях плохо. Это естественно, все дети обожествляют родителей, чтобы выжить. Но когда стыд, страх, смущение прожиты, когда посылы «хорошие дети не злятся» пережеваны и выплюнуты как ядовитые, тогда наступает время второй стадии.

Стадия вторая: я тебя ненавижу.

Разворачивание гнева прекрасно. О, эти крики семиэтажного мата в моем кабинете. О, эти порванные в мелкие кусочки листы бумаги. О, эти летающие стулья (да, да). О, бедный фикус, несколько лет служивший виртуальным родителем многим людям – сколько всего он выслушал. А топанье ногами и бросание различных предметов! А расплющенный до молекул пластилин! А выкручивание, избивание, разрывание подушек…
Но главное – слова. Те чудесные, великолепные слова, вылетающие из уст клиентов. То, что нельзя привести в виду наличия цензуры. То, что годами было не замечаемо, не проговорено. То, что хранилось в их желудках, гортанях, головах – все эти комки, сжатия, сдавливания – как красиво фонтанирует это всё, оформляясь в слова, обращенные к их мамам и папам. Как восхитительно свободны, живы и наполнены энергией становятся люди в этот момент. Как расправляются их плечи, как наполняются легкие, как появляется твердая опора в ногах и ясность, уверенность во взгляде. Каждый раз очаровываюсь.

Стадия третья: как вы могли.

Под залежами гнева прячется боль – мы так устроены. Выразив злость, клиенты обнаруживают горький вкус боли, которая кажется порой нескончаемой. Как они могли. Почему они так со мной. Как могли не любить меня, как могли поступать со мной так жестоко. Как могли не замечать меня, бить меня, причинять мне страдания. Как могли отвергать, игнорировать, заставлять. Как могли врываться в мою комнату, в мою душу, как могли топтать там – небережно, неаккуратно. Как могли не откликаться на мое желание быть любимым, родным, защищенным. Как могли оставлять меня одного перед лицом сложности или опасности. Как могли не считаться с моими чувствами, как могли считать меня неживым. Как могли выкинуть мои игрушки, как могли обмануть, как могли насильно кормить, как могли оставить у бабушки, как могли выключить свет и уйти, закрыв двери… Этот список большой, бесконечный, у каждого свой, и перечисление его сопровождается слезами, проживанием боли.

Стадия четвертая: попробуем это исправить.

Потоки гнева вылиты, я снова дышу, крылья расправлены. Я живой, я живу, я вижу жизнь, я всё чувствую. Я испытал боль, я рыдал, я плакал – я пережил и это. Пришла пора что-то наладить. И они идут к своим родителям в надежде быть услышанными и понятыми. Теперь они знают, чего хотят от своих мам и пап, чего никогда не получали, и что так нужно для того, чтобы вдруг наполниться, вдруг ощутить себя сытым, счастливым. И они действительно верят, что это возможно – ведь раньше они просто не пробовали. Раньше они хорошо учились, чтобы заслужить одобрение, никогда не звонили мальчикам первыми, чтобы не встретить осуждения, глотали слезы, чтобы папа ощутил гордость и сами не знали, зачем они это делают, для чего. А теперь – вооружены знанием, осознаванием, трезвостью, ясностью, пониманием. Можно больше не стараться, можно просто сказать, попросить. Не может же быть, чтобы родители на самом деле не хотели любить их и дать то, что так нужно.

Родители просто не в курсе, просто не умеют. Нужно им объяснить, нужно их научить, нужно откровенно поговорить. Сейчас всё получится.
Если у кого-то получается (один случай на миллион), то фильм окончен хеппи эндом, дальше можно уже не читать. Но чаще всего, конечно, нет – ничего не получается. Потому что родителей не изменить. Потому что если они не признавали (не принимали/не любили/не давали тепла и т.д., нужное подчеркнуть) долгие годы, то, скорее всего, всё так и останется. Ну, или мама пойдет в терапию, проведет в ней долгих 5-10 лет, всё там поймет и всё осознает, и, пережив свои детские травмы, свою вину по поводу вас, а также еще десяток более мелких проблем, вдруг станет другим человеком и даст вам желаемое. Но это больше похоже на сценарий мексиканского сериала, чем на реальность, да и пойдет ли мама в терапию – дело, честно сказать, не наше. А наше дело – переходить к следующей стадии.

Стадия пятая: адское разочарование.

Мир не идеален. Мои родители никогда (никогда, да) не будут теми, о ком я мечтаю. У меня никогда не будет принимающей мамы, не будет теплого, заботливого отца. У меня есть только те, что есть. Они даже любят меня, но никогда не поймут, что мне от них нужно. Если и поймут, то не смогут мне это дать – они не умеют. И как бы я ни пытался, мне это не изменить. Бесполезно. Безрезультатно. И это на совсем, да.

Пятая стадия – очень сложная. Разочарование в родителях сопровождается переживанием потери. Человек проживает горе сродни такому, какое испытывает тот, кто хоронит родителей. В каком-то смысле, это и есть похороны – ведь умирает надежда, умирают образы тех родителей, которые могут дать мне желаемое. Бесконечно больно всякий раз встречаться с невозможностью получить от родителей то, что мне нужно, но еще больнее – признать, что пробовать бесполезно. Что их нет – этих родителей, могущих дать – что обращаться не к кому, они исчезли, умерли, испарились. Есть только эти – реальные, другие совсем.
Эта стадия настолько мучительна, что из нее хочется сбежать обратно в четвертую и начинать пробовать снова и снова. «Что мне сделать?», «Что я делаю не так?», «Что мне сказать им, чтобы они поняли меня?», «Как поступить, чтобы они услышали?», «В чем я не прав?» - эти и другие вопросы бесконечно задают мне и себе клиенты. Потому что пытаться снова и снова - хоть и сложно, но не на столько, как принять полную бесполезность попыток.

Однако, период этот очень ресурсен. В адском разочаровании прячется ключ к настоящей свободе.

Стадия шестая: освобождение.

Возможно, вы уже слышали, что настоящая взрослость приходит после смерти родителей. Я бы сказала – после психологической смерти родителей внутри ребенка. Потому что родитель может фактически умереть, но психологически жить во мне, я могу ежедневно слышать его голос («девочка должны быть красивой», «мальчики не плачут», «чай пьют за чистым столом» и т.д.). А может быть и наоборот: родители живы и прекрасно себя чувствуют, но я прошел пятую стадию и похоронил идею сделать что-то, чтобы добрать, наконец, от них то, чего мне так всегда не хватало.

И вот тогда из слёз, из темноты, из бедного невежества былого приходит вдруг понимание, что я свободен. Жаль, что нет больше тех, на кого я могу опереться, кого я могу искать в темноте, кто будет для меня чем-то божественным, чем-то ограждающим, чем-то правильным, идеальным. С другой стороны, это означает и то, что я сам предоставлен себе. Что нет никаких правил и сводов, что я могу делать всё, что хочу. Меня никто не накажет и никто не одобрит, я просто могу выбирать, передо мной целый мир, и делать в нём можно – всё. Всё доступно и всё открыто.

На мой взгляд, эта пора обретения свободы (она же – ответственность) и есть период истинного взросления. И, конечно, к нему не все приходят, это понятно. Слишком уж трудный, тернистый путь - прохождение требует много времени, сил и поддержки. Зато какие завидные звезды сияют через эти тернии – вот об этом в минуты отчаянья и предлагаю помнить:)."

Анна Жулидова.